Юрий Спиженко: «В Украине нет моды на здоровье»
Ежегодно около 160 тысячам украинцев ставят диагноз «рак». Ежедневно болезнь регистрируют в 500 человек.
Западные врачи не перестают удивляться, почему украинцы обращаются к специалистам только тогда, когда те могут лишь развести руками. Да и отечественные специалисты говорят, что ранняя диагностика заболевания – важный момент в лечении. Однако с недавних пор даже на поздних стадиях рака у наших сограждан появился шанс на жизнь. В частной клинике Юрия Спиженко установлен кибернож четвертого поколения – аппарат, который позволяет оперировать без боли, крови и анестезии.
Юрий Прокопович, уже несколько лет говорят, как трудно начать строительство «Больницы будущего», в частности – получить разрешительную документацию. Вы же свою сверхсовременную киберклинику построили очень быстро. Как вам это удалось?
Мы все успели за девять месяцев. Но на этом строительстве я жил.
Когда было тяжелее всего?
Когда в банке нам выделили только треть кредита – и начался кризис. Тогда в финучреждении нам сказали, что больше денег не будет. Но деньги мы нашли. И открыли больницу осенью прошлого года.
Сколько пациентов было за неполный год работы?
Около трехсот.
Много среди тех, что пришли на консультацию, нуждались в операции?
Немного, потому что к нам приходят такие больные, которых уже ни в каких больницах не принимают. Но и им мы стараемся помочь. Например, однажды пришел к нам мужчина, у которого был рак почки. Год назад ему уже удалили одну. За год метастазы перешли в здоровую. И ее надо было удалять. Также мы нашли метастазы в легких и головном мозге. Украинская медицина на таком человеке поставила крест, а мы – взяли его. По очень тонкому лекалу сделали радиохирургические расчеты – оставили процентов 40-50% почки. За пять дней пролечили опухоль, легкие, головной мозг.
И какой результат?
Еще рано говорить. Но человек будет жить. Надеемся, два-три года. Много это или мало? По сравнению с жизнью – мало, но по сравнению с двумя месяцами, которые ему оставили в обычной клинике, – много. Также не надо забывать, какими темпами развивается молекулярная онкология – ежедневно открывают новый белок, новый фермент, мы все больше узнаем о онкогены. Поэтому, вероятно, что за год-два могут быть предложены совершенно революционные методы молекулярной медицины. Поэтому стоит бороться за каждый месяц жизни. И мы имеем такую возможность. В нашей клинике есть тяжело больные. Но если бы они пришли к нам на первой или второй стадии заболевания, лечение было бы быстрым, больные вообще о нем вскоре забыли бы на всю жизнь.
Чтобы выявить болезнь на ранней стадии развития, человек должен следить за собой…
Оказывается, нет (смеется). Потому мы можем следить за стиральной машиной – знаем, что надо добавлять, чтобы у нее не было «атеросклероза». Помним, что надо проходить техосмотр автомобиля один раз в два года, вовремя ремонтировать квартиру. Сетуем на коммунальные службы, которые должны следить за канализацией, потому что в случае чего зальет весь город. Но не думаем, надо «ремонтировать» сосуды, которые являются теми же самыми дорогами в организме! У нас много дел, но на основное – здоровье – времени не хватает. К большому сожалению, в Украине нет моды на здоровье, нет культа здоровья. Такая ментальность. Но если не будет здоровья, то не будет ни образования, ни карьеры, ни благосостояния, ни здоровых детей, потому что больные люди не могут родить здоровых детей.
Чтобы следить за здоровьем, человеку нужен хороший врач, которому можно доверять. Украинцы же, наоборот, – боятся врачей. Что делать с этими двумя проблемами?
Сложные вопросы. Основания бояться врачей есть. Особенно в последние десять лет, когда уровень профессиональной подготовки медиков резко упал. Лет 20-30 назад врачи постоянно учились и были классными специалистами, которым не хватало только оборудования. Когда пропустил занятия в университете – должен на кафедре его отработать. Не дай Бог для студента медицинского вуза было заболеть на месяц. Как хорошо он не учился бы, догнать очень трудно – работать надо было в две смены. Сейчас все изменилось – оценки покупают за деньги. Если так и будет продолжаться, то скоро некому будет оперировать. Все хотят быть стоматологами или дерматологами. Мотивации стать хирургом нет. Уйдет наше поколение – будут большие проблемы. То же самое не только в медицине, но и в образовании, сельском хозяйстве. В государстве нет ценностей. Министром можно стать в 25 лет. Назначая на должность, никто не думает, компетентен ли этот человек. Ранее высокопоставленным чиновником мог стать человек, прошедший путь от рядового сотрудника до руководителя высокого ранга. По человеку было видно, как он работала на предыдущих должностях.
Естественный вопрос: как преодолеть этот кризис?
Надо тщательно подбирать кадры. Почему в сельском хозяйстве занимаются селекцией? Ибо только лучшее зерно может дать лучший урожай! А посмотрите, что происходит в Кабмине – борьба за каждое кресло, а министры «живут» по четыре месяца. Люди добрые, министру нужен минимум год, чтобы втянуться в работу, а чтобы стать настоящим министром – все пять. И то нужно иметь талант! Чтобы стать хирургом, надо десять лет. Я первые лет пять-семь все отпуска проводил в Институте Склифосовского в Москве – просил, чтобы меня взяли ассистентом. Помыл руки – и смотрю, как оперируют мэтры. Я тогда не знал, что такое море, да и денег не было…
Вот мы сейчас с вами говорим, а какой-то больной не знает, к какому врачу можно обратиться…
Пусть спрашивает, где есть хороший. В любом районе есть такие медики, что могут сделать классический осмотр больного. Однако настоящих специалистов становится все меньше.
Как часто надо проходить обследование, чтобы выявить, не заболел ли человек раком?
После 35 – хотя бы раз в два года. После 40 – раз в год. Обследование зависит от финансовых возможностей. Сейчас есть целый ряд онкомаркеров… В частности, в нашей клинике есть современный томограф, с помощью которого можно определить опасные зоны во всем организме. За рубежом такое обследование стоит 1,5–2 тысячи долларов, а у нас – тысячу. Однако есть множество других исследований, которые можно сделать дешевле. Скажем, чтобы выявить рак шейки матки, нужно пройти обычное обследование у гинеколога. Уролог может диагностировать рак простаты.
На какой стадии?
На второй – точно. Сама женщина может обнаружить рак молочной железы. Для этого следует делать самообследование. Чтобы посетить врача, можно выделить несколько дней на год. И тогда можно избежать многих проблем. Как за рубежом. Скажем, у нас 70% больных после того, как им поставили диагноз «рак третьей-четвертой стадии», умирают до конца года, в Израиле же 70% женщин и 62% мужчин живут после этого еще пять лет. Чувствуете разницу? Сейчас главный резерв онкологии – выявить опухоль на ранней стадии. Надеемся, за несколько лет в Соединенных Штатах за 450 долларов можно будет делать геном человека. Что это такое? Родился ребенок, взяли у него анализы ДНК и предсказали, в каком возрасте у него могут быть определенные проблемы, в том числе и онкологические. Сегодня можно сделать такое исследование. Но оно очень дорогое – 5-6 тысяч долларов.
Анализ крови может показать, что человек болен раком?
Общий анализ – может, но тогда, когда уже надежды на спасение мало. Есть много других методик. И они, как я говорил, еще не выведены на уровень цена–качество. Все они впоследствии должны стать дешевле. На сегодня наиболее высокоинформативным маркером является PSA. Это белок при раке простаты. В 60-70% случаев он свидетельствует о том, что может быть опухоль. Это очень высокая информативность. Но сегодня во всем мире проводят работы над этими маркерами. Их уже десятки. Думаю, за три-пять лет будут серьезные изменения.
Говорят, что фармацевты не заинтересованы в отыскании эффективных и недорогих лекарств от рака. Известны ли вам определенные исследования в этой области?
Так нельзя говорить. Я хотел бы увидеть, как бы владелец фармацевтического завода отказался иметь такой препарат. Сегодня ведутся серьезные работы по разработке и испытанию лекарственных препаратов. Химиотерапии около 100 лет. Но она слишком токсична. Такие препараты должны проникнуть в клетку и заблокировать синтез ДНК. Человек сразу лысеет, бледнеет, появляется интоксикация, ведь здоровые клетки также «наедаются» препаратов. Однако, как бы мы дозу не увеличивали, с помощью химиотерапии болезнь вылечить невозможно. Можно лишь контролировать, стабилизировать процесс. Лечить можно только с помощью хирургии и радиохирургии. Хотя сейчас уже есть достаточно эффективные препараты, которые действуют на рецепторы раковой клетки, расположеные на ее оболочке. Они усиливают действие химиотерапии на 20-25% за счет блокирования рецепторов и белков, которые стимулируют рост. То есть факторы, стимулирующие рост опухоли, не могут влиять на клетку. Подобных препаратов в мире уже выпущено несколько. И исследования продолжаются. Результаты появятся в ближайшие пять лет.
В Украине используются подобные препараты?
Да, их уже зарегистрировано.
Есть ли в нашей стране проблемы с регистрацией жизненно необходимых лекарств?
Особых – нет. Фирмы в этом заинтересованы. Другой вопрос – то, что покупательная способность наших людей меньше, чем пациентов за рубежом, ведь там страховка покрывает значительную часть расходов. Скажем, у нас был больной раком простаты из Израиля. Родственники ему посоветовали поехать на лечение в Сан-Франциско – там есть фирма, которая производит киберножи, и ассоциация его пользователей. Кстати, из 100 членов ассоциации мы единственные – иностранцы. Наш пациент уехал сначала в Америку. Там подтвердили диагноз. Когда он спросил, сколько будет стоить лечение, у него очки упали с носа – 150 тысяч долларов. Он мог потратить только 20-30 тысяч. Его направили в Украину, и лечение у нас ему полностью покрыла страховка.
Какие государственные программы по онкологии нужны Украине?
Они непременно должны быть, даже сейчас, при небольшом финансировании. Ежегодно мы выявляем 160 тысяч больных онкологией, зарегистрированных впервые. Из них 100 тысяч – запущенные формы. Чтобы изменить ситуацию – выявлять болезнь на первых двух стадиях – врачей нужно мотивировать, давать за это премии, хотя бы 500 гривен за каждый случай до зарплаты в 1200 гривен. Чтобы выплачивать такую надбавку, нужно немного – 50 миллионов гривен бюджетных средств. Для страны это копейки. Тогда специалисты будут тщательно осматривать кожу, горло, молочную железу, прямую кишку, простату, шейку матки и тому подобное. Мы сможем спасти тысячи человеческих жизней.
Что вы думаете о новой программе, предложенной директором Национального института рака Игорем Щепотиным «50 шагов в борьбе против рака»?
Она пустая. Чтобы выполнить подобные программы, не нужно ждать 2016 года, как он предлагает. Это можно сделать за три месяца. И пусть это будет не 50 шагов, а десять. Эффективность руководителя зависит от того, насколько при наличии средств он может эффективно их использовать. Щепотин на должности директора уже три года, но с каждым годом количество больных только возрастает. А роль директора института не в том, чтобы оперировать! Нельзя гордиться, что кто-то удалил опухоль весом в пять килограммов. Это – позор! Когда человек такое говорит, она явно не соответствует должности, которую занимает. Главная задача института – организовать области и районы так, чтобы выявлять рак на ранних стадиях развития.
…Программа «Онкология» тоже вроде бы действует шесть лет…
И нет «Онкологии» в Украине!..
Как можно записаться в клинику?
Через Интернет. Первичную консультацию можно получить по электронной почте, если прислать результаты анализов и снимки.
В каком случае вы отказываете?
Когда ничего не можем сделать.
С помощью такого обследования в клинике можно выявить не только опухоль, но и кластер размером 0,1–0,2 мм?
Так. Ценность нашей клиники в том, что мы можем обнаружить то, чего не могут другие. Потом пролечить и оценить эффективность лечения не только по размерам опухоли, но и за ее функциями.
Ваша клиника работает на 100% есть свободные окошки?
Есть. Еще мало знают о нас. Со 100% врачей и 95% не знают, что такое кибер нож, радиохирургия. Скажем, на линейном ускорителе проводят 30 сеансов радиотерапии по 2 греи (тогда раковая клетка получает столько, сколько и здоровый). Мы же даем дозу облучения в три раза меньшую, но более эффективную на линейном ускорителе или кобальте. Имеем возможность сделать многое за один-пять сеансов. Не так давно в нашей клинике была молодая женщина. У нее – опухоль костей черепа. Женщина пришла слепая. Мы ей дали пять фракций. После второй она сказала: «Вижу тень». После третьей: «Я вижу». После пятой: «Вижу цвета». Только представьте себе, что она чувствовала! И когда я врачам рассказываю такие истории, они слушают их с огромным удивлением, говорят, что это – фантастика.
Детей на лечение берете?
Только с десяти лет.
Сколько киберножей нужно Украине?
При условии своевременной диагностики – три-четыре. Если она будет на том же уровне – одного достаточно.
А сколько в Америке?
В Америке – 108. В Японии – 30. Но при наличии 30 японцы оперируют только головной мозг. Мы же пытаемся помочь больным раком головного мозга, позвоночника, легких, печени, поджелудочной железы, простаты, почки, трахеи. Нас считают кіберножем, который развивается наиболее динамично в мире. Как-то у нас кибернож вышел из строя. Мы быстро отправили инженера в Париж, где он взял запасную деталь, прилетел ночью в Киев и поставил ее. А сколько решали бы такой вопрос в бюджетной сфере? Непременно нашлось бы множество «но».
За бюджетные средства у вас никто не лечился?
Нет. Мы во дворе сделали дерево жизни – на нем впоследствии будет информация о людях и организациях, которые выделили средства на лечение пациентов.
В таком государстве, как Украина, кибернож можно давать бюджетным больницам?
Это чрезвычайно привередливая и сложная в эксплуатации машина. В государственной клинике она не будет работать. Таким ответственным делом надо жить. Мы должны подбирать профессиональные кадры с обязательным знанием английского языка.
Есть ли в ваших планах открытие диагностического центра?
Планируем открытие клиники молекулярной онкологии, где было бы собрано все лучшее.
То какой образ жизни надо вести, чтобы не заболеть?
Не курить, не пить, меньше есть, больше бегать, регулярно проходить обследование.
Вы придерживаетесь таких простых правил?
Стараюсь. Было несколько проблем, операций. Сейчас я каждое утро начинаю с гимнастики: час растягиваюсь, хожу, занимаюсь домашними делами.
Вы были народным депутатом. Больше не хотите?
Меня избирали депутатом по мажоритарному округу. Сейчас в Верховную Раду можно попасть только от определенной партии. Платить дурные деньги за место в партийном списке я не считаю целесообразным.
И никаких должностей в министерстве вам не предлагают?
А кто мне предложит? Сейчас нужны люди, которые умело организовывают тендеры. Я был министром, при котором не было откатов.
Когда же ситуация в Украине изменится, когда не будут брать взяток?
Я думаю над этим каждый день. Мы говорим об этом на каждой встрече с коллегами. Сегодня в каждом министерстве, в каждой области есть еще люди, которые знают, что делать. Скажем, мы включаем телевизор и смотрим: для детей на операцию собирают деньги – по 150, 170, 250 тысяч евро. По статистике, в Украине в пересадке костного мозга нуждается тысяча детей в год. Для их лечения необходимо 100 специализированных палат в больницу. На ее строительство нужно 50 миллионов долларов. Еще три миллиона – на то, чтобы нас приняли в международный банк доноров костного мозга. При этих условиях одна операция будет стоить не 200 тысяч долларов, а 32 тысячи гривен… Я убежден, что такой проект сделал бы честь любому президенту и правительству. И подобных дел я мог бы назвать еще несколько.
У вас так много идей. Возможно, ваше место все-таки на руководящей должности в министерстве…
Не предлагают же ( смеется ). В нынешней ситуации от министра зависит не так много, как думают. Радикальных изменений можно добиться только при условии заинтересованности лично президента, премьер-министра.
